9 мая 1945 года в 2.10 по московскому времени знаменитый диктор Юрий Левитан сообщил от имени Совинформбюро, что Германия подписала безоговорочную капитуляцию и Великая Отечественная война закончилась. С того времени появилась традиция отмечать этот день. Но за 77 лет формат празднования несколько раз радикально менялся, к нашему времени превратившись в элемент идеологии как в Беларуси, так и в России. Рассказываем, как отмечали 9 мая в советскую эпоху и после нее.
Выходной день, но всего на три года
День Победы в любом случае праздновался бы в начале мая. То, что он отмечается именно 9 мая, заслуга и одновременно следствие своеобразного каприза главы СССР Иосифа Сталина.
Первый Акт о безоговорочной военной капитуляции Германии был подписан 7 мая 1945 года в городе Реймсе, в штабе Дуайта Эйзенхауэра (будущего президента США, а тогда верховного главнокомандующего союзных экспедиционных сил). Представитель Советского Союза запросил Москву о разрешении поучаствовать в мероприятии. Поскольку ответа не поступило, он на свой страх и риск принял участие в церемонии и подписал документ, а уже после этого из Москвы пришел запрет.
Сталин потребовал повторить процедуру, что и произошло в Карлсхорсте, пригороде Берлина, 8 мая в 22.43 по центральноевропейскому времени. Но в Москве на тот момент уже было 00.43. Поэтому на Западе праздником стал день 8 мая. В Советском Союзе, а затем и на постсоветском пространстве, — 9-го.
В тот день в столице СССР прозвучал лишь грандиозный салют. Он продолжил традицию артиллерийских залпов: во время войны их давали в честь освобождения советских и восточноевропейских городов. Парад Победы прошел в Москве на Красной площади 24 июня. Его принимал заместитель верховного главнокомандующего, маршал Георгий Жуков, командовал 35-тысячными войсками маршал Константин Рокоссовский. К подножию Мавзолея Ленина под дробь барабанов были брошены 200 знамен и штандартов разгромленных немецких войск. В этот же день парад прошел и в Минске.
Но празднование 9 мая в таком формате продлилось недолго. Миллионы советских солдат и офицеров вернулись домой победителями. Они уничтожили грозного врага, обрели уверенность в себе и увидели Европу — то есть стали совершенно другими людьми по сравнению с 1941-м. Только тоталитарная власть не менялась.
— Говорят, что победителей не судят, что их не следует критиковать, не следует проверять. Это неверно. Победителей можно и нужно судить, можно и нужно критиковать и проверять. Это полезно не только для дела, но и для самих победителей: меньше будет зазнайства, больше будет скромности, — заявил Сталин в том же 1946-м. Началось всеобщее «закручивание гаек».
В 1947-м День Победы еще праздновали. На видео ниже вы можете посмотреть, как его отмечали в Минске и Гомеле. Например, в столичном парке Горького выступали пионеры, проходил футбольный матч, соревнования по бегу, а также танцы. Только предупреждаем: звука в ролике нет.
Но уже в конце того же года, 23 декабря 1947-го, Президиум Верховного Совета СССР принял решение: 9 мая становился рабочим днем, а 1 января — выходным. С 1 января 1948 года кавалеры орденов и медалей (даже Герои Советского Союза) были лишены всех льгот (теперь им полагались ежемесячные денежные выплаты).
Как Брежнев восстановил справедливость
На протяжении следующих 18 лет 9 мая по-прежнему оставалось праздником. В газетах печатались соответствующие «передовицы» с упоминанием годовщины, в крупных городах давали салюты, проходили встречи ветеранов. Но никаких парадов не проводили — тем более, что день не был выходным.
Такой статус 9 мая получил лишь в 1965-м при Леониде Брежневе. Новый руководитель Советского Союза провел войну на фронте, будучи политработником, и принял участие в Параде Победы в звании генерал-майора. Для него это был личный праздник, поэтому формат 9 мая резко поменялся.
Именно в 1965 году в СССР после долгого перерыва прошли парады — как в Москве, так и в Минске. В столице Беларуси по улице Энгельса, а затем по проспекту Ленина (теперь Независимости) прошли солдаты и матросы, колонна техники, а затем и непосредственно фронтовики. Как это было — на видео ниже.
За восемь лет до парада на Центральной (теперь Октябрьской) площади вдоль проспекта были установлены трибуны. Во время проведения торжеств на них выходили руководители БССР: Петр Машеров, глава правительства Тихон Киселев и другие высокопоставленные чиновники.
Тогда многие ветераны еще были живы, и в целом решение Брежнева было восстановлением исторической справедливости. Парад 1965 года был их праздником, парадом победителей. Через два года Герои Советского Союза наконец-то вновь получили льготы (например, смогли претендовать на персональные пенсии). А вот выплаты за ордена и медали, отнятые Сталиным, так и не восстановили.
Именно с середины 1960-х торжественное празднование 9 мая вошло в советскую повседневность. Правда, парады проводились не каждый год. Следующий раз именно в этот день он прошел в Москве в 1985-м, затем — в 1990-м. Зато стали активно снимать фильмы о войне (от «Белорусского вокзала» до «В бой идут одни „старики“»), издавать Книги Памяти. Начали работать поисковые отряды, которые устраивали походы по местам боев и искали останки погибших.
Георгиевская ленточка и «Бессмертный полк»
Первые годы после распада Советского Союза оказались сложными в экономическом плане. Да и традиции ежегодных парадов все еще не существовало. Поэтому и в Москве, и в Минске праздники в таком формате состоялись лишь в 1995 году — на 50-летие Победы.
В России в последующие годы они проходили ежегодно, но еще без танков и артиллерийских установок. Как отмечала в своей статье доктор философских наук Ольга Малинова, через память о войне российские власти пытались сплотить и одновременно «декоммунизировать» общество. Президент России Борис Ельцин интерпретировал победу как символ мужества, патриотизма и самоотверженности людей, но не как заслугу государства и «советского строя».
В 2000-м Россию возглавил Владимир Путин. Именно в это десятилетие, по словам Малиновой, появилась концепция, «подчеркивающая преемственность „тысячелетнего“ Российского государства; победа в Великой Отечественной войне и превращение СССР в мировую сверхдержаву стали центральными элементами новой смысловой схемы отечественного (российского. — Прим. ред.) прошлого. При этом символ Победы был „отделен“ от негативной памяти о сталинском режиме (массовых репрессиях, ошибках первого периода войны, непомерно высокой цены некоторых военных успехов и т.п.)».
Переломной датой стал 2007 год, когда Путин выступил с Мюнхенской речью. В ней он заявил, что «для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и вообще невозможна». Относительно США президент России высказал мнение, что «вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере навязывается другим государствам».
Как итог, в 2008-м на Красную площадь впервые с середины 90-х вывели тяжелую военную технику — теперь ее демонстрируют на всех парадах.
Еще за три года до этого на улицах российских городов появилась георгиевская ленточка, связанная, скорее, с еще дореволюционной империей (точнее, с вручавшимся в ту эпоху Георгиевским орденом), чем с Советским Союзом. Частная инициатива быстро стала государственной. В 2007-м ленточку прицепили на лацканы пиджаков Путин с Дмитрием Медведевым, в следующем году в акции приняли участие все регионы России. Теперь в соседней стране она четко ассоциируется с Днем Победы.
Также российские власти «приватизировали» и частную акцию «Бессмертный полк» — шествие, во время которого участники проносят портреты участников Великой Отечественной. Начавшаяся в 2012-м в Томске, она быстро стала массовой и всероссийской, а недавно ее создатели выступили против идеологизации и искажения смысла акции в России на фоне войны в Украине.
Постепенно в российском массовом сознании начала происходить подмена понятий. «С середины 2000-х 9 мая стало заполнять собой все историческое время, превращаться одновременно в мемориальный культ и в проект будущего: не случайно тогда же на автомобилях появились хвастливые наклейки „можем повторить“, снабженные похабными картинками того, как серп и молот насилует свастику. (Стоит ли говорить, чем этот культ изнасилования обернулся в Буче и Ирпене?)», — считает писатель Сергей Медведев.
Лозунг «можем повторить» действительно пришел на смену фразе «лишь бы не было войны». В конце «нулевых» также стали модными стилизованные под армейскую форму костюмы для детей, в которых их фотографировали на День Победы. Родители не видели или не хотели видеть в этом опасность.
По словам Медведева, «по сути, из предмета коллективной памяти (не только государственной, но и семейной, локальной, частной), из живой истории народа Победа превратилась в непререкаемый моральный абсолют, в сакральный объект, в пространство этического исключения, где невозможна критика Советского Союза, „народа-победителя“, Сталина и Жукова, где освящено право силы и сформировано изоляционистское сознание „мы одни против всего мира“. Культ Победы стал полноценной государственной идеологией».
Белорусская повестка: от ставки на СССР до сближения с Россией
Что тем временем происходило в нашей стране? Символической стала история, случившаяся 9 мая 1994 года: писателя-фронтовика Василя Быкова и его единомышленников не пустили возложить цветы на Площади Победы, пока шла официальная церемония, и разрешили это сделать лишь после ее окончания. Тогда у власти еще находился премьер Вячеслав Кебич (Станислава Шушкевича к тому времени отправили в отставку с поста спикера парламента), до прихода к власти Александра Лукашенко оставалось еще несколько месяцев.
11 мая классик белорусской литературы написал пророческую статью, опубликованную в газете «Свабода», где впервые написал о «приватизации» Победы.
«Адразу ж, як скончылася Другая сусветная вайна, Сталін у вядомай прамове даў ацэнку вялікай перамогі. <…> Крывавую перамогу над нямецкім фашызмам ён прыпісаў выключна мудрасці ВКП (б), правільнасці савецкай вайсковай навукі, адданасці сацыялістычнаму ладу. <…>. Нешта падобнае адбываецца і зараз, напрыканцы ХХ стагоддзя <…>. Перамогу над фашызмам імкнуцца прыватызаваць з гэткім жа поспехам, як прыватызуецца ўсё астатняе. Народу ж прапануецца звыклая, спрацаваная дэмагогія <…>, задача якой (па словах Салжаніцына) — пераканаць, „як рускі Іван бег на вайну, каб хутчэй аддаць жыццё за радзіму, і як цяжка было генералам вадзіць пальцам па карце“. <…> ці не варта хоць бы ў дзень Перамогі ўспамінаць, хто застаўся ў братніх магілах, густа раскіданых ад Віслы да Эльбы, і ліку якіх дагэтуль няма ні ў статыстыцы, ні ў гістарыяграфіі? А іхныя ўцалелыя равеснікі дажываюць свой век у галечы і паняверцы, нярэдка пазбаўленыя права па-людску ўшанаваць памяць аднапалчанаў» (цитата по книге Сергея Наумчика «Дзевяноста чацвёрты»).
С приходом к власти Лукашенко он действительно построил свою легитимность на основе традиционной советской повестки. В идеологии активно продвигался образ Беларуси как очага мира и стабильности. А сохранение наследия Великой Отечественной войны, в его интерпретации, стало возможным лишь благодаря мудрой политике действующей власти.
Практика ежегодных парадов оказалась востребованной и в нашей стране. В юбилейные годы (1995, 2000, 2005, 2010, 2015) — на 9 мая, в другие годы — на 3 июля. Парадокс, но это случилось в то время, когда число ветеранов стало заметно сокращаться. Даже в 2020-м, когда в мире наблюдалась вспышка коронавируса, Лукашенко не стал отказываться от парада и демонстрации военной техники (на постсоветском пространстве аналогичные мероприятия провели лишь в Туркменистане).
Одновременно власть отсекала претензии «конкурентов», представляющих альтернативную российскую повестку. С 2016-го власти стали проводить свою акцию «Беларусь помнит», заменив на ней георгиевскую ленту на красно-зеленую. В 2017-м организаторам «Бессмертного полка» предложили влиться в основную государственную колону, а в следующие годы либо не давали разрешения на отдельные акции, либо соглашались на них в последний момент — и на очень короткую дистанцию.
Но вовлеченность жителей нашей страны в российскую информационную повестку сыграла свою роль: георгиевские ленточки и костюмированная одежда для детей стали проникать в белорусское пространство и массовое сознание, пусть еще и не доминировали там.
Ситуация изменилась после последних президентских выборов. Столкнувшись с массовыми протестами против фальсификации результатов голосования и последовавшего насилия со стороны силовиков, власти не смогли сформулировать какую-либо повестку, ориентированную в будущее. В таких условиях акценты еще больше сместили на события прошлого. Например, на повестку дня вынесли вопросы о геноциде белорусского народа.
Недавние новости — о том, как в могилевские школы разослали методичку о праздновании 9 мая или как по всей Беларуси детей в добровольно-принудительном порядке «приглашают» участвовать в праздничных мероприятиях — показали, что белорусская и российская повестки по вопросу памяти о войне очень сильно сблизились.
Светлый день национальной скорби по миллионам убитых и раненых, по людям, жизни которых навсегда изменила война, практически полностью встроился в государственную идеологическую картину. Впрочем, определенные различия с Россией еще сохраняются. Но получится ли при теперешнем политическом курсе дистанцироваться от российской повестки и построить свою — открытый вопрос. Ответ на него лежит скорее в плоскости перспектив белорусского политического режима.